IĮ «NET ARTIS»

Если внимательно читать литовскую поэзию, можно увидеть, что само понятие литовской национальности в поэзии совершенно растворяется и сливается с понятиями языка и государства. Почему между народом и государством появляется ярко выраженная взаимозависимость? Этот вопрос пытался оригинально объяснить философ Арвидас Шлегерис: «Сразу очевидно лишь одно: современная Литва появляется совершенно по-другому, нежели, скажем, древнеримская республика, средневековая Франция, Германия нового века или народы и государства Скандинавии. Современная Литва появилась из языка и, почти без исключений, только из языка, чего не скажешь об упомянутых великих народах и государствах. Появление Литвы было неестественным, в некотором смысле — искусственным; она появилась в результате осуществления языкового (или можно сказать идеологического, даже утопического) проекта, как следствие сознательного действия, сознательной воли и сознательной решимости».

Лингвистические предпосылки восстановления Вавилона

Идея восстановления Вавилона в Литве XIX века была связана с усилиями сохранить традиционные, уходящие в глубь веков черты региона, совокупность которых называлась бы духом края. В это время и творили литовские романтики, когда сам литуанизм, едва дышащий на окраине хищнической империи, стал, по выражению проф. Кубилиса, объектом страстной поэтизации. В то время решался вопрос сохранения и языка, и говорящего на этом языке народа, поскольку важнейшие для народа институции (напр., государство, университет), казалось, на долгое время, если не насовсем, потерянными. Вопрос сохранения, скорее всего, не казался особенно сильнодействующим до запрета печати в 1864 г. С запретом латиницы, с попыткой окончательно русифицировать край, возникла необходимость новых и особенно весомых, привлекательных, зажигательных идей, научное обоснование которых было лишь второстепенным делом. Перед лицом новых опасностей делается попытка обосновать (правильнее — только декларировать) исключительность литовского языка. Пишется, что литовцы «один из древнейших на земле культурных народов, зеленый отросток великого в древности тракайского народа», происхождение литовцев возводится к Малой Азии и т. п.

Каковы истоки подобных идей? Вряд ли эти идеи связаны только с известным произведением Миколаса Лиетувиса «Об обычаях татар, литовцев и москвинов» (De moribus tartarorum, lituanorum et moschorum, Basileae, 1625), в котором даже с точки зрения современного языкознания очень точно сопоставляется лексика литовского и латинского языков, или с произведением Кс. Богушаса «О происхождении литовского народа и языка» (О poczatkach narodu i jqzyka litewskiego rozprawa, Wdrszawa, 1808). Можно предположить, что такие теории связаны с положениями, изложенными в лекциях А. Мицкевичюса парижского периода, когда литовцы в Европе — это индийская колония, обладающая своеобразной социальной структурой, в которой усмотрены даже касты.

…С позиций XXI века большинство положений романтиков кажутся если не абсурдными, то по крайней мере явными анахронизмами. Напр., доказательства А. Виштялиса, что «до строительства Вавилонской башни все люди по-литовски говорили» или что «Овидий, Вергилий писали лучше по-литовски, нежели мы сегодня».

Скирмантас Валянтас